(как описываются последние предвоенные дни в мемуарах  известных  маршалов  и что такое «Директива № 1» на самом деле)

<< Назад, Часть 4

Однако, получив 18 июня распоряжения о приведении в «полную боевую готовность» частей своих округов и точную дату нападения – 22 июня, у командования Западных округов ещё было время дать команды на ускорение маршей для прибытия стрелковых частей второго эшелона в районы сосредоточения и для занятия рубежей обороны в 30-50 км от границы как было предусмотрено Директивой наркомата обороны от начала мая 41-го. Ведь ещё в начале мая округа получили «…оперативную директиву Народного комиссара обороны, которая определила задачи войск округа на случай внезапного нападения гитлеровцев на нашу страну…», которой и расписывались действия округов достаточно подробно. А в частях второго эшелона, что начали после 15 июня выдвигаться к границе, находились представители оперативного отдела штаба округа, подчиненные полковника Баграмяна. 

Маршал И.Х. Баграмян и сообщает, что было указано в той, ещё майской Директиве наркома С.К. Тимошенко: «В первом эшелоне, как и предусматривалось планом, готовились к развертыванию стрелковые корпуса, а во втором — механизированные (по одному на каждую из четырех армий). Стрелковые соединения (первый эшелон) должны были во что бы то ни стало остановить агрессора на линии приграничных укреплений, а прорвавшиеся его силы уничтожить решительными массированными ударами механизированных корпусов (вторым эшелоном) и авиации. В дополнение к плану прикрытия директива наркома требовала от командования округа спешно подготовить в 30 — 35 километрах от границы тыловой оборонительный рубеж, на который вывести пять стрелковых и четыре механизированных корпуса, составлявшие второй эшелон войск округа. Все эти перемещения войск должны были начаться по особому приказу наркома…».

«Особый приказ наркома» на «перемещения войск» поступил в западные округа 15 июня 41-го. Однако в эти дни ещё оставалась надежда сдвинуть дату нападения (которую Сталин уже знал точно) на более поздний срок. Для этого нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов пытался выйти на встречу с самим Гитлером и параллельно проводились последние проверки по линии разведки сроков нападения. Однако после облета границы 18 июня стало ясно, что немецкие войска совершат нападение со дня на день, и 22 июня стало реальной датой. После этого вечером 18 июня и дается шифровка Генерального штаба в западные округа о приведение в полную боевую готовность всех частей этих округов и сообщается точная (предельно вероятная) дата нападения – 22 июня 41-го.

После получения этой шифровки, 19-20 июня у командования Западных округов ещё оставалось время на то, чтобы ускорить марши стрелковых частей второго эшелона на рубеж обороны и на то, чтобы поднять оставшиеся части второго эшелона (мехкорпуса), и ускорить и их выдвижение на рубежи им предназначенные – механизированные корпуса, которые должны были просто закатать, как катком, своей мощью, вторгшегося врага. Но этого в реальности не произошло.  Видимо наши генералы были уверены, что это только в Польше и во Франции Вермахт собирался воевать стремительными ударами-прорывами «Блицкрига». Но в России немцы обязательно «поменяют» тактику и будут целую неделю тратить, чтоб пройти эти 30-60 км от границы и предоставят нашим славным красноармейцам время для прибытия на рубежи обороны, время на занятие обороны, да и дальше немцы будут топтаться на этом рубеже, пока механизированные части не прибудут к месту боев... (И вроде бы по замыслу нашего командования стрелковые части первого эшелона стоящие непосредственно на границе и должны были обеспечить частям второго эшелона возможность выйти на свои рубежи…)

Впрочем, похоже, что так «думали» за Вермахт один Кирпонос и Павлов, командующие КОВО и ЗапОВО. Да может ещё Жуков с Тимошенко в Москве. Тот же Рокоссовский в своих воспоминаниях пишет: «…Даже по тем скудным материалам, которые мне удавалось получить из различных источников, можно было сделать некоторые выводы из действий немецких войск в Польше и во Франции. Немцы заимствовали некоторые положения теории глубокого боя. В наступательных операциях ведущую роль они отводили танковым, моторизованным соединениям и бомбардировочной авиации; сосредоточивали все силы в один кулак, чтобы разгромить противника в короткие сроки; наносили удары мощными клиньями, ведя наступление высокими темпами по сходящимся направлениям. Особое значение они придавали внезапности…»

Рокоссовский пишет также, что ещё служа «… в Приморье и в Забайкалье в 1921—1935 годах…», в частях приграничных округов «… Имелся четко разработанный план прикрытия и развертывания главных сил; он менялся в соответствии с переменами в общей обстановке на данном театре. В Киевском Особом военном округе этого, на мой взгляд, недоставало…»

А это уже из тех воспоминаний К.К. Рокоссовского, что были вырезаны при первом ещё советском издании его книги «Солдатский долг» в 1969 году: «…Служба в Красной Армии, в войсках, располагавшихся в приграничных районах, многому меня научила. Во всяком случае, имел полное представление обо всех мероприятиях, проводимых в войсках, в задачу которых входило обеспечение (прикрытие) развертывания главных сил на случай войны. Боевая готовность этих войск всегда определялась не днями, а часами…

… Довольно внимательно изучая характер действий немецких войск в операциях в Польше и во Франции, я не мог разобраться, каков план действий наших войск в данной обстановке на случай нападения немцев…»

Но тогда выходит, что  командир 9-го механизированного корпуса КОВО, второго эшелона, генерал-майор К.К. Рокоссовский вообще не ставился командованием Киевского округа в известность о начавшихся выдвижениях частей первого и второго эшелона, и о том, что и его корпус должен начать выдвижение  после 18 июня?!?! Также не упоминает Рокоссовский и о майской Директиве Генерального штаба, о которой пишет Баграмян, как о том самом варианте «плана прикрытия»… Но ведь как генерал-майор, командир механизированного корпуса приграничного округа К.К. Рокоссовский просто обязан был знать содержание майской Директивы Генштаба, что расписывала действия округа в случае нападения. Получается, что до командира 9-го механизированного корпуса, генерала Рокоссовского, начальника Новоград-Волынского гарнизона, командование Киевского округа не довело ни майскую директиву Москвы, ни приказ из Москвы от 15 июня?!? Но ведь он, как командир части второго эшелона, под командованием которого находится две танковые и одна механизированные дивизии, обязан был быть поставлен командованием округа в известность 15 июня, когда  началось выдвижение к границе стрелковых частей второго эшелона! Это ведь не простые маневры, по прихоти командующего округом. На это была команда из Москвы! Но этого вообще нет в воспоминаниях маршала…

>> Продолжение, Часть 6