Штрафбат - непременная составляющая советского фольклора, как лагеря 30-х, дело врачей, ввод войск в Чехословакию или Новочеркасский расстрел. Поражающее воображение "кровью смыть вину перед Родиной". А еще Высоцкий: "У штрафников один закон, один завет...", "Нынче все срока закончены...". И легенда эта подсознательно связывалась, сцеплялась в единый ряд с общей нашей тюремно-лагерной ментальностью, и рисовался воображению образ этакого полублатного Рэмбо, в полном молчании ("мы не кричим "ура!") душащего фашистов голыми руками.

Отставной полковник Александр Васильевич Пыльцын, прошедший в штрафбате почти всю войну, с "образом Рэмбо" не имеет ничего общего. Даже если очень напрячь воображение, этого мягкого, улыбчивого и, в свои почти 80 лет, совсем не старого человека можно представить только таким - мягким, улыбчивым и очень красивым.

Разумеется, первый вопрос: "За что?". Он улыбается: "Когда меня вызвали к начальству и сообщили, что я направляюсь на службу в штрафбат, я тоже спросил: "За что?" А ответили мне, что я неправильно ставлю вопрос: "Не "за что?", а "зачем?" - будешь помогать штрафникам кровью смывать вину перед Родиной". Так в 1943 году и попал двадцатилетний лейтенантик в 8-й Отдельный штрафной батальон I-го Белорусского фронта командиром взвода.

- Конечно, по сравнению с офицерскими штрафбатами армейские штрафные роты - формирования совсем другого уровня подготовки и сознания бойцов. Среди них было немало и уголовников, выпросившихся на фронт из тюрем и лагерей. У нас тоже было несколько. Перед Берлинской операцией пришел один старичок, так мне тогда казалось, - сейчас я понимаю, что было ему где-то до 50. Тем более после тюрьмы, изможденный. И мне так жалко стало, что человек может погибнуть! Ведь он ничего не умеет - ни бегать, ни стрелять. Я его определил на кухню. Он выжил, и я знаю, что сделал доброе дело.

Под началом у лейтенанта Пыльцына были разжалованные офицеры, в большинстве своем старше и опытней его. Это обстоятельство было и предметом гордости (шутка ли, в двадцать лет командовать майорами да полковниками), и источником волнений (как-то его, мальчишку, эти люди будут воспринимать?). Он даже усы отпустил "для солидности". Но они, его подчиненные, исподволь, тактично, уважительно помогали, подсказывали - учили. И даже называли "штрафбатей".

- У меня любовь потрясающая была на фронте. Маргарита... Познакомились мы еще до фронта, в Уфе. Она ленинградка была, эвакуированная. А я служил в резервной части. Потом на фронте оказались рядом, я ее забрал к себе в штрафной батальон, поженились. В августе 45-го у нас старший сын родился, ровесник Победы. Всего 52 года мы вместе прожили, день в день - 14 декабря 44-го года у нас свадьба была, а 14-го декабря 96-го я ее похоронил. К сожалению, война нас догоняет... О нас и в газете писали - "любовь на войне"...

Когда я пришел, батальон был около тысячи человек, примерно втрое больше обычного. А под конец войны, когда пополнение было уже недостаточным, мы воевали поротно: роту сформировали - и в бой. Пока одна воюет, следующая формируется. Я сначала был командиром взвода, а потом - командиром роты, так и войну закончил - майором, в 21 с половиной... Зато потом в армии 25 лет полковником проходил, так и демобилизовался. Не глянулся в генералы, где нужно было лизнуть - гавкнул...

Штрафники

Формирование штрафбатов носило характер кампании: есть приказ - найдутся и виновные. Бывшие пленные, например. Александр Васильевич вспоминает человека, служившего в его батальоне с момента формирования.

- Он мне рассказывал, что в плен попал еще в начале войны, бежал, вышел к своим и воевал. А когда вышел приказ № 227, его сразу отправили в штрафбат. Бывших военнопленных вообще было много. Были, конечно, и люди, попавшие туда за уголовно наказуемые деяния. Хотя, что такое уголовно наказуемое деяние на войне? Сдал высоту - вот тебе и наказуемое...

Был у меня командир штрафной роты. Рота воевала, и хорошо воевала, были сильные бои за населенный пункт, половина роты там легла, половина осталась. Вышли из боя, послал он своего старшину получать продовольствие и забыл указать потери, получили на полную роту. Ну что, водка есть, закуска есть - давайте хоть поминки устроим тем, кто погиб. Да и ордена получили - надо обмыть... Ну, а кто-то стукнул - ага, так это, значит, он ограбил государство!

Другой был начальником радиомастерских по ремонту корабельных радиостанций, в совершенстве знал немецкий. Как-то отремонтировал радиостанцию, стал проверять на всех диапазонах да и наткнулся на речь Геббельса. И по простоте душевной говорит: "О, Геббельс!" Тут все сразу: "А что он говорит?" Ну, тот и начал переводить. Попал в штрафбат за помощь вражеской пропаганде.

Еще один - был ранен, лежал в госпитале, потом из госпиталя крюк сделал - завернул домой. И нашел жену с другим. Обоих по-фронтовому рассчитал и попал к нам. Убийца, конечно, но и понять его можно, война есть война, она влияет...

У нас в батальоне шутка была, один из штрафников, остряк, расшифровал наше название. Было: 8-й Отдельный штрафной батальон I-го Белорусского фронта. А расшифровали так: 8-я Особая школа баянистов I-й Белорусской филармонии. "Ты откуда?" - "Из школы баянистов".

Позволяли себе некоторые вольности. Ну, допустим, надо доехать куда-то, а машина не останавливается. Пистолет - и по колесам. Выскакивает какой-нибудь майор, да еще и особист: "Да я тебя в штрафной упеку!" А я уже в штрафном! Но в целом дисциплина была очень высокая. Тем, кто по приговору военных трибуналов получил 10 лет лишения свободы, заключение заменялось тремя месяцами штрафбата, от 5 до 8 лет - двумя месяцами, до 5 лет - месяцем. Наших бойцов частенько награждали Орденом Славы, но, знаете, многие очень неохотно этот орден получали - орден-то солдатский, а когда человек, восстановленный в звании и должности, возвращался служить в нормальные части, сразу возникал вопрос: откуда у офицера солдатский орден? Ага, штрафбат. Многие не хотели, чтобы об этом знали.

Искупление кровью

В пресловутом 227 приказе было определено, что штрафбаты и штрафроты предполагается "ставить на наиболее трудные участки фронта". Существует мнение, что штрафбаты были продолжением все того же, начатого Сталиным перед войной, истребления кадровых военных. Что с целью погубить как можно больше штрафников за штрафбатами выставлялись так называемые заградотряды, бившие по ним со спины...

- Что касается того, будто штрафбаты бросали на решение явно невыполнимых задач, где всем штрафникам была уготована судьба погибнуть, то это зависело не от самого приказа, а, прежде всего, от его толкования вышестоящими начальниками. В начале 1944 года наш батальон был передан в распоряжение 3 армии, которой командовал генерал Александр Горбатов. Он поставил батальону задачу прорваться через линию фронта в тыл противника и создать условия для успешного наступления в направлении города Рогачева (это в Гомельской области). И батальон - более 800 человек - выполнил эту задачу, потеряв убитыми всего 15 человек и чуть больше ранеными. У нас после Рогачевской операции было много награжденных - генерал Горбатов принял решение считать критерием искупления вины перед Родиной и восстановления в прежних воинских званиях и должностях не количество погибших, а мужество, героизм и стойкость.

Но бывало и иначе. В октябре того же 44-го наш батальон был передан в распоряжение командующего 65 армией генерала Батова, комбат у нас тоже сменился. Для восстановления утраченных армией позиций на Наревском плацдарме (в Польше) были брошены резервы фронта, в том числе и наш батальон. Перед моей ротой была поставлена задача восстановить положение на правом фланге плацдарма. Задачу мы выполнили, но потери были огромные - из более чем сотни бойцов в немецкие окопы прорвалось всего около 20 человек. И только 9 мая, на батальонном празднике под Берлином комбат по секрету сказал мне, что тогда мою роту по приказу "сверху" пустили на неразминированный участок немецкой обороны. Штрафников послали на заведомую гибель.

Говорили, что и Горбатов, и Рокоссовский потому относились бережно к офицерам, попавшим под жестокую руку военных трибуналов, что и сами с лихвой испытали на себе эту жестокость в годы репрессий. Ну, а Батов, видно, был из другого круга полководцев...

Что же касается "более трудных участков", то на войне легких и неопасных боевых задач не бывает... Когда наш штрафбат на заключительном этапе операции "Багратион" совместно с другими соединениями замыкал клещи окружения немецких войск в районе Бреста, то и штрафники, и гвардейцы бок о бок стояли насмерть. И кому здесь было труднее, кто больше положил жизней во имя грядущей Победы, ответить, пожалуй, никто не возьмется.

Провоевав в штрафном батальоне с 1943 года до конца войны, я смею утверждать, что никогда за нашим штрафбатом не было заградотрядов или других устрашающих сил. По приказу № 227 заградотряды создавались для того, чтобы выставлять их в тылу "неустойчивых дивизий". А штрафбаты оказались исключительно стойкими и боеспособными, и заградотряды в тылу этих частей были просто не нужны. Конечно, я не могу говорить обо всех штрафных подразделениях, однако после войны я встречался со многими воевавшими в штрафбатах и в штрафных ротах и ни разу не слышал о заградотрядах, стоящих за ними.

Нам здесь жить

Значит, снова легенда. Сколько их еще осталось в нашем сознании, этих легенд, порожденных замалчиванием, ложью, мутной водой официальной пропаганды? А ведь те, кто знает правду, кто был участником и очевидцем, уходят от нас. Их "догоняет война", да и без войны - это в большинстве своем люди весьма преклонных лет. Александр Васильевич пишет книгу о штрафбате, говорит, что скоро закончит ее. Он встречался и говорил со многими штрафниками. Почти все они уже ушли от нас, но оставили Александру Васильевичу свои воспоминания, свои странички истории. Нужно не потерять эти странички, нужно чтобы книга была не только написана, но и издана. Иначе мы будем жить во власти легенд, тех или иных.

Данная статья была помещена 8.07.2002 г. на Военно-историческом форуме ВИФ-2 участником с ником DM.