В раздел О Катыни — На главную

Вновь о Катыни

или

70-летие катынского расстрела, как ложка дегтя к 65-летию Великой Победы

До 65-ой годовщины Великой Победы советского народа над фашизмом осталось немногим более 3 месяцев. В этот день Россия отдаёт дань памяти павшим героям и жертвам войны, чествует ветеранов, отстоявших свободу и независимость нашей Родины.

К сожалению, в этом году праздник «со слезами на глазах» может быть омрачен событиями и мероприятиями, связанными с 70-тием расстрела польских офицеров в катынском лесу. Казалось бы, эти две вышеупомянутые даты не могут быть противопоставлены друг другу. Поляки, как и россияне, имеют полное право достойно почтить память своих погибших соотечественников. Если бы…

Вот об этом «если бы…» следует поговорить особо, так как польско-российское катынское противостояние входит в завершающую фазу, которая для России может иметь весьма неприятные последствия. Суть в том, что с одной стороны катынское преступление перешло под международную юрисдикцию (им заинтересовался Европейский Суд по правам человека в Страсбурге), а с другой предпринимаются попытки путем договоренностей в «верхах» тихо «закрыть» Катынское дело, оставив единственным виновником катынской трагедии СССР и Россию как его правопреемника.

В этой связи к теме Катыни необходимо вернуться ещё раз. Напомним, что материалы о катынском преступлении были опубликованы в №№ 2 и 4 за 2007 год журнала «Наш Современник». В декабре 2007 года была издана книга «Тайна Катыни».

Прежде всего, напомним историю «Катынского дела». Это необходимо, поскольку попытки российского, как в своё время советского, руководства достойно разрешить польско-российское катынское противостояние, окончились неудачей.

Сутью «Катынского дела» является трагическая судьба 14,5 тысяч плененных в 1939 году польских офицеров, полицейских, жандармов, а также 7 тысяч польских офицеров, полицейских и чиновников, арестованных на территории Западной Украины и Западной Белоруссии. С весны 1940 года об их судьбе не было ничего известно до тех пор, пока 13 апреля 1943 года «Радио Берлина» не сообщило, что под Смоленском в катынском лесу (точнее в урочище Козьи Горы) были обнаружены захоронения десяти тысяч польских офицеров, якобы расстрелянных большевиками весной 1940 года.

В ходе немецкой эксгумации 1943 года в катынских захоронениях были обнаружены останки четырёх с небольшим тысяч польских военнослужащих и гражданских лиц. Тем не менее, катынское преступление стало общим определением судьбы 21.857 польских военнопленных и гражданских лиц, пропавших без вести на территории СССР во время Второй мировой войны.

В январе 1944 года, в освобожденных от нацистов Козьих Горах работала специальная советская комиссия под руководством академика Н.Н.Бурденко. Её выводы гласили: польские военнопленные летом 1941 года находились в трех лагерях «особого назначения» под Смоленском и были захвачены немцами. Осенью того же года они были расстреляны в катынском лесу «немецко-фашистскими палачами».

Следует признать, что комиссия Бурденко работала поспешно и не вполне досконально исследовала ситуацию. Так, советские судебно-медицинские эксперты утверждали, что в катынских захоронениях общее количество останков польских военнопленных составляет 11 тысяч. Однако действий, подтверждающих эту цифру, не было предпринято ни в 1944 году, ни позднее.

Примечание. Сегодня на мемориальных плитах Польского военного кладбища в Катыни установлены 4071 таблички с именами жертв. Всего же по утверждению польской стороны достоверно установлены фамилии 4411 из 4421 погибших польских офицеров из Козельского лагеря НКВД. Почему имена 340 жертв так и не были увековечены поляками, остаётся загадкой. Возможно, потому, что они оказались живыми?

Попытка советской стороны в 1946 году закрепить выводы комиссии Бурденко решением Нюрнбергского трибунала не имела успеха. Синдром «победителей» оказал плохую услугу советским обвинителям, которые небрежно подготовились к заседанию трибунала. Обвинение по катынскому преступлению было составлено с формальными ошибками. Допрос немецких обвиняемых в зале суда советские прокуроры фактически провалили. В итоге «катынский эпизод» был исключен из текста окончательного приговора Нюрнбергского трибунала.

К сожалению, надлежащие выводы из этого провала советским руководством не были сделаны. Версия о вине нацистов за расстрел польских военнопленных в части доказательной базы по-прежнему считалась безупречной и господствовала в социалистическом лагере до 1988 года. Тогда польские историки, члены Комиссии советских и польских ученых по истории взаимоотношений между двумя странами, проанализировав доказательства и выводы комиссии Бурденко, объявили их «несостоятельными». И вновь советское руководство, уже во главе с Горбачевым, не сочло нужным отреагировать на доводы польских историков, хотя Горбачев ещё в июле 1986 года, после визита в Польшу, на Политбюро ЦК КПСС заявил, что «придется разобраться с Катынью».

Заведующий Международным отделом ЦК КПСС В. Фалин в марте 1989 года писал: «Дополнительную остроту приобрела проблема Катыни. Преобладающая часть поляков уверена, что гибель польских есть дело Сталина и Берии… Катынское дело будоражит польскую общественность. На нем активно играет оппозиция в целях подрыва доверия к курсу Ярузельского на тесные связи с СССР.

Имелось в виду, что Комиссия ученых СССР и ПНР по вопросам отношений между двумя странами, созданная в результате договоренности на высшем уровне для развязки такого рода болезненных узлов, выработает согласованную позицию по Катыни. Около полутора лет, однако, комиссия не в состояния приступить даже к обсуждению этой темы, поскольку советская часть комиссии не имеет ни полномочий ставить под сомнение нашу официальную версию, ни новых материалов, подкрепляющих её состоятельность. Между тем польская часть Комиссии представила свидетельства необоснованности аргументации, использованной Чрезвычайной комиссией Н. Бурденко в опубликованном в 1944 г. докладе». (Фалин. Конфликты в Кремле, с. 339-340).

В конце 1980-х годов усиление политического влияния «Солидарности» в Польше и начало польско-советского противостояния заставило руководство СССР обратить внимание на катынскую проблему. В фондах Особого архива разрешили работать трем советским историкам. Под нажимом главы польского государства генерала Войцеха Ярузельского, без серьезного дополнительного расследования, только на основании косвенных доказательств и не вполне корректных гипотез этих историков, Горбачев дал команду опубликовать 13 апреля 1990 г. заявление ТАСС. В нём признавалась ответственность: «за злодеяния в катынском лесу Берии, Меркулова и их подручных. Советская сторона, выражая глубокое сожаление в связи с катынской трагедией, заявляет, что оно представляет одно из тяжких преступлений сталинизма».

Это заявление было поспешным и недостаточно обоснованным, так как в тот период в советских архивах хранились документы, подтверждающие причастность нацистов к расстрелу польских офицеров. Только тогда они не «интересовали» ни политиков, ни историков. Однако недавно об одном из них стало известно. 28 мая 2009 года Сопредседатель Группы по сложным вопросам российско-польских отношений, ректор МГИМО, академик РАН Анатолий Торкунов в Кракове дал интервью РИА Новости и польской «Газете Выборчей». Он заявил, что из военного архива ему прислали материалы, которые «не отрицают, что польские офицеры стали жертвами сталинских репрессий, но говорят о том, что, возможно, какая-то часть офицеров была уничтожена немцами». Но далее Торкунов сделал поистине ошеломляющий вывод: «Я не считаю, что это меняет что-то в корне, нюансы не меняют сути».

Вывод господина Торкунова по сути не менее циничен, чем заявление Парламентской Ассамблеи ОБСЕ летом 2009 года о тождестве нацизма и сталинского режима. В данном случае Торкунов фактически выступает с позиций адвоката нацистов, обеляя их участие в катынском преступлении. Заметим, что это позиция человека, который на общественно-государственном уровне представляет Россию в историческом споре с Польшей. В этой связи становится ясно, почему Россия в дискуссиях с бывшими союзниками по соцлагерю постоянно находится в позиции оправдывающейся и извиняющейся стороны.

Заявление Торкунова в России осталось без внимания. Если бы польский Сопредседатель Группы по сложным вопросам Адам Ротфельд подобным образом признал или даже попытался признать вину Польши за гибель десятков тысяч пленных красноармейцев в 1919-1921 годах, то скандал в Польше был бы грандиозным. Надо полагать, что возглавлять польскую часть Группы Ротфельд больше не смог бы.

Добавим, что факты причастности немцев к расстрелу польских офицеров не единичны и их нельзя оценивать, как «нюансы». В июне 2009 года по запросу депутата Государственной Думы Виктора Илюхина Центральная экспертная комиссия Министерства обороны РФ рассекретила два архивных документа, содержащие сведения о причастности немецких военнослужащих к расстрелу польских офицеров в катынском лесу. Сколько подобных документов ещё скрыто в российских архивах остается только догадываться.

В этой связи следует напомнить, что в мае 2006 года депутат Государственной Думы Андрей Савельев обратился в Центральный архив Министерства обороны (ЦАМО) РФ с просьбой рассекретить и предоставить архивную копию протокола допроса немецкого военнопленного, принимавшего осенью 1941 года личное участие в расстреле польских граждан в Катыни (фонд 35, оп.11280, д.798, л.175).

Примечание: Заявления некоторых «катыноведов», что это протокол допроса немецкого солдата Арно Дюре, безосновательны. Показания А.Дюре в ходе Ленинградского процесса (декабрь 1945 года) было бессмысленно засекречивать, так как информация о них была опубликована в газете «Ленинградская правда» от 29.12.1945 г.

Помимо этого Савельев запросил копии советских и трофейных немецких разведывательных аэрофотоснимков районов возможного базирования лагерей «особого назначения» НКВД под Смоленском периода Великой Отечественной войны. Однако «экспертная комиссия» МО РФ оценив документы по Катынскому делу, находящиеся на хранении в ЦАМО, «сделала заключение о нецелесообразности их рассекречивания».

До сих пор документы, способные прояснить ситуацию в Катынском деле, засекречены. Это более чем странно, так как сверхсекретные документы ЦК ВКП(б) и НКВД СССР о катынском преступлении, обнаруженные в «закрытом пакете №1» «Особой папки» ЦК КПСС, обнародованы осенью 1992 года. Возникает вопрос, почему засекречены менее важные документы о Катыни? Ответ напрашивается только один. Видимо, они противоречат официальной версии катынского преступления и вышеназванным сверхсекретным документам.

Документы ЦК ВКП(б) и НКВД СССР однозначно «подтверждали» вину довоенного руководства СССР в совершении катынского преступления. Заметим, что история обнаружения этих документов вплоть до последнего времени была покрыта густой завесой лжи. Подробнее об этом позже. А в 1992 году «внезапно», но весьма своевременно обнаруженные катынские документы из «закрытого пакета №1» были предоставлены в Конституционный суд, как доказательство «бесчеловечной сущности» КПСС. Тогда же они были переданы польской стороне, которая не преминула использовать их в качестве повода для новой антироссийской кампании.

Президент России Борис Ельцин в августе 1993 года сделал новый шаг к примирению с Польшей. Он возложил венок к памятнику жертвам Катыни на варшавском кладбище Повонзки и попросил у поляков прощения за катынское преступление. С этого момента считается, что в «Катынском деле» всё предельно «ясно».

Расследование уголовного дела № 159 «О расстреле польских военнопленных из Козельского, Осташковского и Старобельского лагерей НКВД в апреле - мае 1940 г.» (так называемого «Катынского дела») велось следственной бригадой Главной военной прокуратуры РФ в соответствии с официальным мнением, озвученным вначале Президентом Горбачевым, а впоследствии Президентом Ельциным. Оно длилось в течение 14 лет, с 1990 по 2004 год. В сентябре 2004 года дело № 159 было прекращено «за смертью виновных».

Согласно выводам Главной военной прокуратуры РФ в событиях 1940 года отсутствует факт геноцида, однако «имели место общеуголовные преступления, связанные с отдачей незаконных приказов, а также превышением должностных полномочий лицами высокого ранга». Из 183 томов этого дела 116 томов были засекречены и оказались недоступными польской стороне.

Польшу итоги российского расследования не удовлетворили. Она обоснованно требовала рассекречивания материалов катынского уголовного дела №159 и настаивала на признания расстрела польских военнослужащих геноцидом и публичном озвучивании фамилий виновных. Польские родственники погибших офицеров также требовали реабилитации конкретных военнопленных как жертв политических репрессий и возобновления расследования в рамках уголовного дела №159 событий 1940 года.

Однако российская Фемида, как в «добрые советские времена», в течение трёх лет занимала глухую оборону и на все польские иски отвечала отказом. Польша в ответ стремилась передать расследование катынского дела под международную юрисдикцию. После того, как 29 декабря 2008 года военная коллегия Верховного суда РФ признала законным прекращение уголовного дела №159 о массовых убийствах пленных польских офицеров в 1940 году, поляки получили право обратиться в Европейский Суд по правам человека в Страсбурге.

Заметим, что о подобном развитии ситуации неоднократно писалось в российских СМИ. Однако проблемы в России, как правило, замечаются лишь тогда, когда «грянет гром». В нашей ситуации до грома осталось не так долго ждать.

Впервые 70 родственников погибших в Катыни польских офицеров обратились в Европейский Суд в апреле 2006 года. Вопрос стоял о не надлежащем расследовании Россией катынского преступления.

Однако Европейский суд принимает к рассмотрению частные иски лишь в том случае, когда истцы проходят всю вертикаль национального правосудия. Как выше говорилось, польские родственники предприняли такие попытки, обратившись к российскому правосудию. Но они оказались безуспешными. Поэтому в конце ноября 2009 года Европейский суд принял к рассмотрению иски семей польских военнопленных офицеров, расстрелянных в годы Второй мировой войны в Катыни. Рассмотрению этих исков был придан приоритетный статус.

В этой связи Европейский суд незамедлительно обратился к России с рядом вопросов. В частности, о сокрытии постановления о прекращении следствия по катынскому преступлению, об эффективности, а точнее о справедливом и надлежащем разбирательстве по делу, о том, были ли родственники допущены к ознакомлению с имеющимися материалами и т. д. Ответить на эти вопросы России следует до 19 марта 2010 года.

Естественно российским военным прокурорам придется приоткрыть завесу секретности, окутывающую оставшиеся 113 томов уголовного дела № 159. Полагать, что там скрывается нечто сенсационное, наивно. По всей вероятности это набор документов, показаний, свидетельств, фактов и статистики, подтверждающих версию о безусловной виновности довоенного советского руководства. Европейский суд это вполне устроит. Однако, более чем вероятно, что даже по одному формальному признаку (родственники были лишены возможности ознакомиться с материалами расследования), Суд может признать 14-летнее расследование №159 дела не справедливым и не надлежащим. Кстати, о таком повороте в катынском деле ещё в июне 2008 года писал английский журнал «The Economist».

Свою победу в Суде польская сторона сумеет довести до логического конца. Разговоры о том, что поляки готовы удовлетвориться моральной компенсацией, не более чем слова. Польша всегда двигалась к поставленной цели «шаг за шагом» и, когда чаша весов клонилась на её сторону, действовала жестко и решительно. За последние 40 лет она неоднократно предъявляла к СССР и России претензии материально-финансового плана.

В этой связи зададимся двумя вопросами. Удовлетворится ли польская сторона, в случае положительного решения Европейского суда, моральным аспектом Катынского дела? Что помешает родственникам погибших польских офицеров и репрессированным полякам предъявить финансовые претензии к России? Тут счет может пойти на миллиарды евро. Напомним, что ещё в ноябре 2006 года польский Президент Лех Качиньский заявил, что отношения с Москвой должны быть «такими, чтобы они Польше что-то приносили».

Да, и польский премьер Дональд Туск в июне 2008 года после встречи с членами Группы по сложным вопросам недвусмысленно заявил, что: «в течение нескольких месяцев мы будем иметь возможность представить первые сообщения о конкретных решениях по наиболее трудным историческим вопросам, таким, как Катынь - и с юридической и с финансовой точек зрения».

Заявления российских политиков о том, что от России можно получить только «дохлого осла уши», не аргумент для Европейского суда и Евросоюза. В случае необходимости будут арестованы активы РФ за рубежом, которые пойдут на компенсации полякам. Претензии фирмы «Noga» к России, по сравнению с теми компенсациями, которые может определить польским истцам Европейский суд, покажутся просто смешными.

Тем не менее, самым страшным для России является моральная сторона Катынского дела, бросающая тень на победу СССР над нацизмом. Учитывая невероятную поспешность, с которой Европейский суд начал рассматривать иски поляков, весьма вероятно, что оглашение вердикта по этим искам будет приурочено к 65-й годовщине Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне. Напомним антисоветскую и антироссийскую вакханалию накануне празднования 60-ой годовщины праздника Победы. Можно не сомневаться, что накал антироссийских страстей в 2010 году существенно превзойдет 2005 год.

Политическая ситуация в Европе благоприятствует этому. Как уже говорилось, летом 2009 года депутаты ПА ОБСЕ приняли резолюцию о тождестве нацизма и сталинского режима, что позволяет ставить вопрос о равной ответственности Германии и СССР за начало Второй мировой войны. Без сомнения, в канун 65-ой годовщины Победы году в Европе будет активно насаждаться мнение о том, что Россия, как правопреемник «преступного» СССР, не имеет морального права праздновать Победу.

Оставим европейское правосудие и поговорим о российском расследовании уголовного дела № 159. Существуют ли мотивы считать официальную версию «Катынского дела» неполной и частично ошибочной? Если да, то насколько эти мотивы обоснованы?

В этой связи следует рассказать об итогах встречи с военными прокурорами, занимавшимися уголовным делом №159: генералом-майором юстиции Валерием Кондратовым и полковником юстиции Сергеем Шаламаевым. Встреча состоялась 30 марта 2006 года в помещении Главной военной прокуратуре РФ (ГВП). В ходе непростой двухчасовой беседы удалось выяснить следующее.

Следственной бригаде ГВП с самого начала было предписано проводить расследование Катынского уголовного дела в жестких временных рамках, ограничиваясь только событиями, происходившими с марта по май 1940 года. В этой связи версия о причастности немецких оккупационных войск к расстрелу поляков в катынском лесу осенью 1941 года вообще не рассматривалась. Прорабатывалась только версия о безусловной вине руководства СССР в катынском расстреле. Попытка следователей увязать факт расстрела части польских офицеров с их участием в военных преступлениях в 1919-1920 года была пресечена сверху.

Кстати, один из бывших руководителей следственной бригады по Катынскому делу старший военный прокурор Анатолий Яблоков в статье «Виновным назначен Берия» (Новая газета. 22.04.2009) пишет о том, что в начале 90-х годов «прокуроры были заняты лишь оформлением политической воли руководства страны». И хотя Яблоков писал о порядке реабилитации репрессированных, несомненно, подобный подход к рассмотрению дел в ГВП в то время был повсеместным.

За основу доказательной базы уголовного дела №159 были положены результаты польского расследования катынского преступления. Это подтверждает содержание заключения комиссии экспертов Главной военной прокуратуры, работавшей в ГВП в 1992-1993 гг. Сопоставляя итоги встречи в ГВП с обширной информацией о судьбе польских военнопленных, находящейся в научном обороте, можно сделать вывод о том, что следствие по уголовному делу № 159 не установило всех реальных виновников катынского преступления и не выявило в полном объеме обстоятельства и места гибели на территории бывшего СССР в период Второй мировой войны значительной части польских военнопленных. В этой связи позволю изложить предположения об обстоятельствах гибели польских военнопленных в 1940-1941 годах.

В ходе независимого расследования катынского преступления, проведенного в рамках международного проекта «Правда о Катыни» (см. http://www.katyn.ru/) была получена информация о том, что в 1939-1940 годах в СССР органы НКВД расстреляли около 3　200 граждан бывшей Польши: генералов, офицеров, полицейских, чиновников и др., вина которых в совершении военных и уголовных преступлений была доказана. Часть польских офицеров осенью 1941 года в катынском лесу расстреляли нацисты, другая часть погибла по различным причинам в лагерях НКВД в период войны, часть пленных поляков выжила, но в Польше о них предпочитают говорить, как о катынских жертвах.

Однако сторонники официальной версии утверждают - окончательную точку в «Катынском деле» поставили сверхсекретные документы ЦК ВКП(б) и НКВД СССР из «закрытого пакета №1». Согласно этим документам 21.857 польских военнопленных и граждан были расстреляны сотрудниками НКВД весной 1940 года. Как установило следствие местами их захоронений являются: урочище Козьи Горы близ поселка Катынь под Смоленском (катынский лес), спецкладбище Калининского УНКВД «Медное» под Тверью (бывшим Калининым) и спецкладбище Харьковского УНКВД «Пятихатки» (лесопарковая зона Харькова). Места захоронений польских граждан, расстрелянных в тюрьмах Западной Белоруссии и Западной Украины, не установлены.

Кремлевские документы для российских прокуроров являются базовым свидетельством единоличной вины довоенного советского руководства в гибели польских военнопленных. Об этом свидетельствует ответ Главной военной прокуратуры РФ на обращение уже упомянутого депутата А.Савельева к Генеральному прокурору РФ Ю.Чайке от 22 ноября 2006 г., в котором был поставлен вопрос о возобновлении расследования уголовного дела № 159 по вновь открывшимся обстоятельствам.

В ответе Главной военной прокуратуры РФ было сказано, что поскольку «подлинность документов Политбюро ЦК ВКП(б) по Катыни, приобщенных к материалам этого дела, не вызывает сомнения», то возобновление следствия по уголовному делу №159 «нецелесообразно». Аналогичный ответ на своё обращение к Президенту РФ из ГВП в июле 2008 года получил и я.

Казалось бы, катынские документы, хранившиеся в «святая святых» в «закрытом пакете» «Особой папки» архива Политбюро ЦК КПСС, не могут подлежать сомнению. С этим можно было бы согласиться, если бы не были известны вопиющие нарушения при хранении этих документов и невероятные ошибки в их оформлении и содержании.

Заметим, что доктор исторических наук Инесса Сергеевна Яжборовская, одна из авторов книги «Катынский синдром» считает, что в кремлевских катынских документах присутствуют лишь небольшие неточности: «там то не так, это не так». А в целом, по её мнению, это детали, в которых «любят копаться любители». Кстати, о деталях. Известно выражение «дьявол кроется в деталях». Это верно, так как, благодаря «деталям» были раскрыты многие громкие преступления. Известный литературный персонаж Шерлок Холмс свои умозаключения строил, в основном, исходя из деталей преступлений.

Ну, а теперь познакомим читателей с тем, как ориентируются мэтры истории в «деталях» катынского преступления. 9 августа 2009 года г-жа Яжборовская на радиостанции «Эхо Москвы» поведала, как в Твери (Калинине) весной 1940 года расстреливали польских полицейских. По её словам, после опроса жертвы в ленинской комнате, ей предлагали выйти в другую дверь, за которой сразу же начинался подвал, где жертве стреляли в голову.

В этом рассказе есть одна неувязка. Ленинская комната в Калининском УНКВД, как выяснилось, в 1940 году была расположена на втором этаже здания и не могла иметь дверь, ведущую в подвал (на самом деле не подвал, а цокольный полуподвал, в котором находилась внутренняя тюрьма НКВД и расстрельное помещение). От ленинской комнаты расстрельное помещение отделяли два лестничных марша и коридор. Ошибку Яжборовской можно было бы простить, если вышеупомянутая деталь не меняла в корне всю картину расстрела в Калинине.

К сожалению, Инесса Сергеевна не единственная из катыноведов допускает при изложении обстоятельств Катынского дела досадные ошибки. Без тени смущения некоторые историки рассказывают невероятные вещи о порядке хранения особо секретных документах в архиве ЦК КПСС, о взаимоотношениях в Политбюро ЦК КПСС и т. д.

А теперь пора обратиться непосредственно к катынским документам.

Ключевым документом, подтверждающим вину довоенного советского руководства в расстреле расстрел поляков считается 4-страничная записка наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии Сталину за № 794/Б от «_» марта 1940 года из «закрытого пакета №1». Эта записка одновременно является подлинником решения Политбюро ЦК ВКП(б) П13/144-оп от 5 марта 1940 года о расстреле 25.700 пленных и арестованных польских граждан.

В записке Берии присутствует немало несуразностей и ошибок. Но основным нарушением является отсутствие конкретной даты. Само по себе это не является чем-то исключительным. Известны записки НКВД, в которых дата проставлена рукой Берии. Возможно, на записке № 794/Б просто забыли поставить дату? Бывало и такое. В нашем случае, согласно официальной регистрации в секретариате НКВД СССР, Сталину была направлена записка №794/Б от 29 февраля 1940 г. Фактически он «получил» (как утверждается) записку №794/Б, датированную и отправленную в марте 1940 г., без указания конкретного числа.

Ни один нотариус, ни один суд не признают записку Берии, зарегистрированную февралем, а датируемую мартом, достоверной и сочтут её по формальным основаниям подложной. В сталинский период подобное расценивалось как вредительство. Мог ли кто-то в НКВД СССР пойти на такой подлог?

Для руководителя секретариата центрального аппарата НКВД СССР Степана Мамулова ошибки, допущенные при регистрации записки №794/Б: должны были стать роковыми. Выявление первой ошибки (отсутствие даты) неизбежно влекло выявление второй (регистрацию другим месяцем). Но ничего подобного не произошло.

Известно, что все документы, направляемые Сталину, проходили обработку его личным секретарем Александром Поскрёбышевым. Получив записку для Сталина без даты, Поскрёбышев непременно уточнил бы дату в секретариате НКВД. Если бы выяснилось, что записка была зарегистрирована февралем, а датирована мартом, то последствия для Мамулова были бы печальными

Мог ли Мамулов совершить подобную ошибку? Судя по его биографии – нет. Мамулов до НКВД долгое время работал в партийных органах, и прекрасно знал о наказании за ошибки, которые носят признаки подлога документа государственной важности. Степан Соломонович в должности начальника секретариата НКВД—МВД СССР успешно проработал с 1939 по 1946 год, регулярно получая поощрения и звания. Сведения о каких-либо взысканиях Мамулова в этот период отсутствуют.

Ситуация с датой на записке Берии весьма наглядно характеризует подход историков-катыноведов и военных прокуроров к документальным свидетельствам Катынского дела. Датировку записки Берии «не позднее 3 марта 1940 г.» в 1990-х годах осуществила главный российский «катыновед» Наталья Лебедева. Она исходила из содержащихся в тексте записки статистических данных о численности военнопленных поляков в спецлагерях НКВД, которые соответствовали состоянию на 2 марта.

Между тем, для точного установления даты регистрации записки №794/Б достаточно было установить исходящие даты предыдущей и последующей корреспонденции, отправленных в 1940 году из секретариата НКВД. Эту простую, но длительную по времени процедуру в 2004 году осуществил мой соавтор по книге «Тайна Катыни», координатор международного проекта «Правда о Катыни» Сергей Стрыгин.

В результате поисков в архивах и запросов в Управление регистрации и архивных фондов ФСБ РФ удалось выяснить, что письмо Берии за «№793/б» было зарегистрировано в секретариате НКВД 29 февраля 1940 года (РГАСПИ, ф.17, оп.166, д.621, лл.86-90). Этой же датой было зарегистрировано письмо за «№795/б». Естественно, что документ за № 794/Б мог быть зарегистрирован только 29 февраля. Более подробно об этой ситуации рассказано в книге «Тайна Катыни».

Датировка записки не позднее 3 марта 1940 года заставила катыноведов придумать невероятную цепь событий, связанных с направлением записки Сталину. Якобы Берия задержал записку для того, чтобы внести в неё самые свежие статданные. А чтобы не нарушать сроки представления материалов на Политбюро ЦК ВПК(б), записку зарегистрировали февралем. Ну, а 5 марта 1940 года Берия якобы лично передал записку Сталину.

Подобные рассуждения абсолютно не компетентны. Более того, они показывают, как легко в Катынском деле рождаются мифы, подтверждающие официальную версию. Но всё становится на свои места, как только выяснилась практика подготовки и проведения Политбюро в сталинский период.

В сталинский период сроки представления материалов на Политбюро не регламентировались. Датировать записку №794/Б февралем не было необходимости. Она могла быть зарегистрирована и отправлена в Кремль даже 5 марта 1940 года. Главное, чтобы вечером она была на столе у Сталина во время рассмотрения вопроса. Недисциплинированности генсек не терпел.

Сами заседания Политбюро проходили в перманентном режиме, то есть они фактически не начинались, но и не кончались. Конкретные дни и время проведения Политбюро не были определены. Сталин мог принять решение провести заседание Политбюро в любое время. Как писал начальник Тыла, генерал армии А.В.Хрулёв: «Сталин приезжал – и тогда Поскрёбышев начинал обзванивать тех, кто был нужен в данный момент…».

Установлено, что Берия в период с 28 февраля и по 6 марта 1940 года не был у Сталина. Не участвовал он и в заседании Политбюро 5 марта, когда принималось решение по полякам.

Вопрос государственной важности мог быть рассмотрен у Сталина в любой момент с участием членов Политбюро, которые имели отношение к рассматриваемой теме. Затем Сталин, с учетом степени важности рассмотренных вопросов определял, какие из них оформить решением Политбюро, какие - ЦК ВКП(б) и СНК СССР и т. д.

Заметим, что Поскрёбышев, для лучшего восприятия Сталиным текста, размечал его разноцветными карандашами. Красным карандашом отмечались наиболее важные места в документах, синим - количественные данные и места, требующие внимания. Архивные документы, адресованные Сталину, так и пестрят разноцветными пометками Поскрёбышева.

Но в таком важном документе, как записка Берии №794/Б, содержащем массу цифр, имеются всего две пометки Поскребышева. На 3-ей странице вверху тёмно синим карандашом написана прописная русская буква «п», в тексте записки только фраза «Предложить НКВД СССР» подчеркнута красным. Ни одна из цифр записки не помечена цветным карандашом, хотя в них допущены грубейшие ошибки.

Так, в резолютивной части записки предлагалось расстрелять на 36 военнопленных поляков меньше и на 315 арестованных больше, нежели было указано в пояснительной части. Трудно поверить, что подобные вещи Поскребышев не заметил. Он хорошо знал, что Сталин не терпел неточностей в документах. Уже упомянутый Хрулёв писал, что он: «давал Сталину тысячи документов на подпись, но, готовя эти документы, за каждой буквой следил…».

О том, как внимательно Сталин относился к рассмотрению важных вопросов (вопрос о польских военнопленных был вопросом государственной важности) рассказывал бывший Председатель Госплана СССР Николай Константинович Байбаков в телеинтервью Николаю Лысенко (3-й ТВ канал. Телецикл «Их ХХ век». 23 января 2010 г.). Сталин, не перебивая, выслушивал всех вызванных по вопросу. Далее досконально разбирал проблему, задавая четко сформулированные вопросы присутствующим.

По словам Байбакова, на одном из заседаний Сталин поставил в тупик управляющего одним из нефтедобывающих трестов, который не смог ответить, сколько в ведении треста промышленной и трудноизвлекаемой нефти. Известно, что для того, чтобы лучше понимать ситуацию с использованием высокопрочных сталей в производстве новейших видов вооружения (артиллерии и танков), Сталин запросил и изучил учебник по металловедению, который длительное время находилась у него на рабочем столе.

К вышесказанному следует добавить невероятный факт перепечатывания отдельных страниц записки №794/Б. Причем одна страница перепечатывалась на другой машинке. Заметим, что небольшую по объему записку Берии опытная машинистка могла перепечатать за 15 минут. Поэтому перепечатывание отдельных страниц было лишено всякого смысла, а для документов такого уровня недопустимо, как тогда, так и сейчас.

Ситуацию с запиской №794/Б ещё более запутывает информация бывшего Президента СССР Михаила Горбачева. В своих мемуарах «Жизнь и реформы» он пишет о записке Берии, которую он обнаружил в декабре 1991 года, вскрыв «закрытый пакет №1». Горбачев утверждает, что последняя часть записки была «отчеркнута, а сверху написано синим карандашом Сталина: «Постановление Политбюро». И подписи: «За — Сталин, Молотов, Ворошилов...».

Пакет с этой запиской Берии и другими катынскими документами Горбачев 24 декабря 1991 года, предварительно прочитав её вслух, передал Ельцину. Вторично на «свет» катынские документы были извлечены в 1992 году. Однако в записке Берии, обнаруженной в 1992 году, сталинский отчерк и запись синим карандашом «Постановление Политбюро», о чем писал Горбачев, отсутствовали. Подписи также следовали в другом порядке: «За — Сталин, Ворошилов, Молотов…». Вдобавок на последней четвертой странице записки почерком Сталина синим карандашом была зачеркнута фамилия Берии и вместо неё вписана фамилия Кобулова, заместителя Берии.

Возможно, Горбачев в своих воспоминаниях что-то напутал, или же он видел другую записку Берии!? В этой связи вполне обоснованно возникают сомнения в достоверности записки №794/Б, найденной в 1992 году. Эти сомнения укрепляет реальная история нахождения кремлевских документов. Официально считается, что «закрытый пакет №1», в котором находилась записка Берии и документы Политбюро ЦК ВКП(б), был обнаружен 24 сентября 1992 года в Архиве Президента РФ (бывшем архиве ЦК КПСС) комиссией в составе руководителя президентской администрации Ю.Петрова, советника Президента Д.Волкогонова, главного архивиста РФ Р.Пихоя и директора Архива А.Короткова.

Вскрыв пакет, члены комиссии, поняли важность найденных документов и немедленно доложили о них Президенту. Ельцин «распорядился, чтобы Рудольф Пихоя, как главный архивист России, вылетел в Варшаву и передал эти потрясающие документы президенту Валенсе» (Катынский синдром. М., РОССПЭН, 2001, с. 397).

15 октября 2009 года депутат Госдумы Андрей Макаров на заседании круглого стола «Фальсификация истории и исторические мифы, как инструмент современной политики» рассказал реальную историю обнаружения катынских документов. Они действительно были обнаружены в сентябре 1992 года в период процесса над КПСС, но не в Архиве, а в личном сейфе Ельцина. Макаров рассказал, что он (вероятнее всего, с Шахраем) пришёл к Ельцину. «Мы и говорим: Борис Николаевич, фигово идет процесс по делу КПСС. Он открыл сейф, чтобы было просто понятно, как это происходит, достал оттуда 6 папок и сказал: ладно, берите. Мы смотрим при нем, что это такое. Он две отобрал обратно и говорит: нет, сегодня об этом еще рано говорить. Вот я случайно увидел название, о чем, волосы дыбом встают. А ведь в стране об этом пока вообще больше никто не знает. А вот проблема в том, что одной из тех папок, которые легли, была Катынь» («Наше время», № 139 от 26 октября -01 ноября 2009 г).

В этом рассказе всё не вызывает сомнений, кроме того, что Макаров увидел папку с названием Катынь. Этого не могло быть, так как ни на папке, ни на «закрытом пакете» не было надписей, имеющих отношение к Катыни. Для того, чтобы узнать о катынских документах, следовало вскрыть не только папку, но и «закрытый пакет». Абсолютно ясно, что «закрытый пакет №1» Макаров вскрыл в кабинете Ельцина. Однако, какая разница, когда, кем и где был обнаружен и вскрыт этот пакет?

Известно, что лгать о том или ином событии начинают лишь при желании скрыть какую-то неприятную правду. В нашем случае информация о том, что «закрытый пакет» почти год хранился у Ельцина, заставляет поставить неприятный вопрос. Почему Ельцин не передал катынские документы польскому Президенту Леху Валенсе 21 мая 1992 года, когда тот находился в Москву с официальным 　визитом?

Несомненно, Валенса при личной встрече с Борисом Николаевичем вопрос о Катыни поднимал. Для поляков эта проблема в отношениях с Россией всегда была первостепенной важности. Но, видимо, тогда Ельцин обошелся общими рассуждениями и о катынских документах в своём сейфе промолчал.

Но уже в сентябре 1992 года Борис Николаевич первым делом дал команду направить катынские документы в Варшаву. А что мешало ему сделать это ещё в мае того же года? Хочешь, не хочешь, а приходится прислушиваться к тем исследователям, которые утверждают, что документы были «в работе» и их не успели надлежащим образом «оформить».

Ситуация несколько прояснилась после того, как известный российский историк Юрий Жуков в мае 2008 года на радиостанции «Серебряный дождь» сообщил, что в начале 1990-х годов в связи с процессом по «делу КПСС» он запросил в Архиве Президента РФ материалы о так называемой «преступной» деятельности КПСС.

Ему вручили «тоненькую папочку», внутри которой среди других документов Жуков обнаружил ксерокопию «записки Берии Сталину» на одном листе. В ней предлагалось расстрелять две или три тысячи пленных польских офицеров, виновных в военных и других преступлениях. В известной сегодня 4-х страничной «записке Берии», обнаруженной в 1992 году предлагалось расстрелять 25.700 пленных и арестованных поляков.

Объяснения типа, что по вопросу расстрела поляков Берия направил Сталину, одну за другой две записки, просто не серьезны. В КПСС, а ранее в ВКП(б) существовала практика. По вопросам, имеющим государственное значение и требующих решения «наверху», происходило обязательное предварительное устное согласование. Поэтому согласованные предложения и просьбы в Кремль готовились в окончательном варианте. Более того, инициатива принятия решения по пленным полякам могла исходить только от Сталина. Он дал указание Берии подготовить записку. В этом случае о двух записках не может быть и речи.

Несомненно, Жуков видел и держал в руках ксерокопию подлинной записки Берии Сталину № 794/Б от 29 февраля 1940 года. Свидетельство Юрия Николаевича имеет дополнительное подтверждение. В декабре 2007 года мне довелось встретиться с Галкиным Виктором Ефимовичем, сотрудником Общего отдела ЦК КПСС, работавшим с «закрытым пакетом №1» по Катыни. Галкин рассказал, что в апреле 1981 года по поручению заведующего Общим отделом ЦК КПСС К.Черненко он доставлял записку Берии из «закрытого пакета №1» тогдашнему председателю КГБ Ю.Андропову. Запись об этом событии есть на папке, в которой находился «закрытый пакет №1».

Галкин утверждал, что записка Берии, которую он возил Андропову, была напечатана на одном листе и в ней говорилось о расстреле примерно 2-3 тысяч польских офицеров. Он видел её в кабинете Черненко. После того, как Константин Устинович вскрыл «закрытый пакет №1», он поручил Галкину законвертировать (т. е. вложить в конверт и заклеить) записку. Относительно 4-х страничной записки Берии (точнее её цифрового цветного скана) Галкин заявил, что подобного документа не видел и не помнит.

В тот момент я с сомнением отнесся к заявлению Виктора Ефимовича, полагая, что он спутал записку с выпиской из решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г., которая напечатана на одном листе. И лишь после заявления Жукова понял, что память Галкина не подвела. Более определенно высказаться о записке Берии №794/Б можно будет высказаться только после независимой и объективной экспертизы.

Экспертизы ждут и другие документы из «закрытого пакета №1». С серьезными нарушениями оформлены выписки с решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года. На выписке для «Тов. Берия» отсутствует печать ЦК и оттиск факсимиле с подписью Сталина. Фактически это не документ, а простая информационная копия. Направление исполнителю незаверенной выписки без печати Центрального Комитета противоречило элементарным правилам работы партийного аппарата. Этот экземпляр выписки якобы дважды направлялся Берии и он был обязан росписью подтвердить ознакомление с ней. Однако росписи Берии на документе отсутствуют! Почему же именно эта копия выписки попала в «закрытый пакет»?

Вопросы возникают и после ознакомления с выпиской из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г., направленной в феврале 1959 года Председателю КГБ Александру Шелепину. Этот экземпляр также был отпечатан в марте 1940 года. Но в 1959 году с него удалили дату «5 марта 1940 г.» и фамилию старого адресата, после чего впечатали новую дату 27 февраля 1959 г. и фамилию Шелепина.

Получившийся уродливый бюрократический гибрид, ставший выпиской из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 27 февраля 1959 года, документом считаться не может, так как в феврале 1959 года вместо ВКП(б) была КПСС, а вместо Политбюро высшим партийным органом был Президиум ЦК КПСС. Помимо этого согласно канонам партийного делопроизводства дата и фамилия адресата указывались только в сопроводительном письме, но не на архивном документе!

Важнейшим подтверждением факта расстрела сотрудниками НКВД в 1940 году 21.857 польских граждан считается записка Председателя КГБ Александра Шелепина Первому секретарю ЦК КПСС Никите Хрущеву за № 632-ш от 3 марта 1959 года. Однако записка содержит многочисленные неточности и явные ошибки о местах расстрела поляков, составе расстрелянных, о международном признании выводов комиссии Бурденко и т. п.

Трудно поверить, что автор записки (Шелепин не был автором, он её лишь подписал) обладал объективной и достоверной информацией относительно обстоятельств расстрела польских граждан. Известно, что в НКВД и КГБ СССР было запрещено говорить о Катынском деле. Но, как всегда, в аппарате «слухи ходили». Создается впечатление, что часть информации об обстоятельствах расстрела поляков в записке Шелепина была почерпнута из этих слухов.

Вызывает недоумение следующий факт. Согласно решению Политбюро надлежало расстрелять 25.700 польских граждан, а в записке Шелепина говорится о расстреле только 21.857 человек. О судьбе 3.843 поляков, избежавших расстрела, в записке вообще не упоминается. В то же время в СССР частичное выполнение решения Политбюро приравнивалось к невыполнению и строго наказывалось. Напомним, что в ряде исторических исследований факты безусловного выполнения утвержденных разнарядок по выявлению и пресечению деятельности антисоветских контрреволюционных элементов в 1930-х годах особо акцентируются. В нашем случае всё наоборот.

Несмотря на вышеизложенные факты, кремлевские документы признаны надежными историческими документами. В этой связи следует сформулировать нелицеприятный для российского следствия вопрос: каким образом в 1992 году в Кремле были проведены почерковедческая и криминалистическая экспертизы, которые, подтвердив «подлинность» кремлевских документов, оставили без внимания все имеющие в них грубейшие ошибки и неточности?

Помимо этого возникает вопрос к историкам-сторонникам официальной версии. Почему до сих пор никто не них не дал вразумительного и исчерпывающего ответа относительно ошибок и несуразностей, присутствующих в исторических документах?

Удивительно, но во вновь появляющихся документах государственной важности, касающихся катынской темы, как правило, присутствуют необъяснимые нестыковки. Так, летом 2009 года на официальном интернет-сайте Службы безопасности Украины появились три письма высокопоставленных работников КГБ при Совете министров Украинской ССР.

В двух письмах под грифом «совершенно секретно, только лично», датированных 7 июня 1969 года, Председатель КГБ Украинской ССР В.Никитченко информировал Первого секретаря ЦК Компартии Украины П.Шелеста и Председателя КГБ при СМ СССР Ю.Андропова о том, что в лесу около поселка Пятихатки дети случайно обнаружили «могилу массового захоронения». Никитченко также сообщал, что как «установлено, в указанном месте в 1940 году УНКВД по Харьковской области было захоронено значительное количество /несколько тысяч/ расстрелянных офицеров и генералов буржуазной Польши…».

В третьем письме под грифом «сов. секретно», датированном июнем 1969 года, начальник УКБ при СМ УССР по Харьковской области генерал-майор П.Фещенко информировал генерал-полковника В.Никитченко о ликвидации захоронений в Пятихатках путем применения чешуйчатого технического едкого натрия (каустика), способного полностью разложить человеческие останки одежду и документы. Сторонники официальной версии расценили эти письма, как неопровержимое доказательство проявления «катынского следа» на территории Украины.

Однако польские археологи в ходе эксгумаций в 1995-1996 гг. на спецкладбище УНКВД в Пятихатках не обнаружили следов едкого натрия?! Они отмечали «удивительно хорошую» сохранность найденных в могилах обмундирования и бумажных документов! Правда, польский катыновед Станислав Микке в книге «Спи храбрый…» пишет, что на спецкладбище в Пятихатках были обнаружили следы «замаскированных» скважин диаметром 60, 80 и 90 см., пробуренных механическим путем вглубь 15 захоронений, признанных «польскими». В остальных 60 захоронениях, признанных «советскими», подобные скважины отсутствовали.

В этой связи одни исследователи полагают, что через эти огромные скважины (хотя достаточно 100 мм скважины) закачивался раствор едкого натра, другие полагают, что через эти скважины в захоронения могла быть подброшена польская атрибутика. Расследования этой ситуации не проводилось. Как не установлено, почему в Пятихатках были обнаружены останки 4.302 человек, признанных польскими гражданами? Известно, что в апреле-мае 1940 года в «распоряжение начальника Харьковского УНКВД» было направлено 3.896 польских военнопленных.

В данном случае нас больше интересует само письмо Фещенко. В его левом верхнем углу находится резолюция Никитченко о том, что «товарищу Шелесту П.Е. доложено». Но датирована резолюция 2008 годом?! Это уже из области паранормального. К этому времени и Шелеста, и Никитченко уже не было в живых, как давно не было КГБ и Украинской ССР. Как понимать подобную несуразность?

Доводы по поводу сомнительности кремлевских катынских документов сторонники официальной версии пытаются опровергнуть, ссылаясь на свидетелей. При этом называют фамилии бывшего начальника УНКВД по Калининской области Д.Токарева, бывшего председателя КГБ А.Шелепина и др.

Показания 89-летнего генерала КГБ в запасе Дмитрия Токарева во время допроса, состоявшегося 20 марта 1991 года, следователь ГВП Анатолий Яблоков охарактеризовал как «бесценные и подробные», позволившие «детально раскрыть механизм массового уничтожения более 6 тысяч польских граждан в УНКВД по Калининской области».

Токарев на допросе рассказал о процедуре поименного, индивидуального расстрела польских полицейских в 1940 году. По его словам каждую жертву выводили из камеры внутренней тюрьмы. Опрос и сковывание жертвы наручниками производился в упомянутой ленинской комнате (которая в 1940 году находилась на втором этаже здания). Потом вновь возвращали в полуподвал, где в небольшой камере расстреливали. Пройти свой путь внутри здания областного управления НКВД жертва не могла быстрее 5-6 минут. У нас этот путь беглым шагом занял 4 мин. Телегруппа из аналитической программы «Посткриптум» времени затратила гораздо больше.

При таком раскладе времени на одну жертву ясно, что утверждение Токарева о расстреле в единственной камере за темное время суток (от 9 часов в апреле, до 7 – в мае) 250 человек, ложно. Следует заметить, что если бы ленинская комната даже и находилась в помещении внутренней тюрьмы НКВД (что исключено статусом этого помещения), то время, на описанную Токаревым процедуру расстрела одной жертвы, должно было составить около 4 минут. И в этом случае показания Токарева о расстреле 250 человек за ночь, также не реальны.

Кстати, Токарев мог утверждать, что за ночь в тюрьме расстреливали 250 человек и ему бы поверили, если бы не его уточнения о процедуре расстрела. Известны случаи, когда за ночь расстреливали и большее количество жертв. Токарев же, как бы специально, закладывал в свои показания информацию, которая в случае проведения простейшего следственного эксперимента, позволяла признать его показания ложными.

Нереальность утверждений Токарева о расстреле 6 с лишним тысяч польских полицейских во внутренней тюрьме Калининского УНКВД (ориентировочно с 5 апреля по 17 мая 1940 года) можно объяснить только одним. 89-летний генерал-чекист, пытаясь обеспечить себе спокойное доживание в начавшее «смутное» время, предпочел рассказать следователем ГВП то, что они хотели услышать.

Без сомнения, какая-то часть представителей польских полицейских и карательных органов, виновных в преступлениях, весной 1940 года в Калинине была расстреляна. Но полагать, что их было более 6 тысяч сомнительно, тем более, что известны следующие факты.

Во-первых, на спецкладбище НКВД «Медное», где по официальной версии захоронены польские полицейские, до войны было захоронено около 5 тысяч репрессированных советских людей. Это установили в 1995 году активисты тверского «Мемориала» совместно с сотрудниками областного управления ФСБ. Однако останки репрессированных советских граждан в «Медном» так и не были найдены, хотя мемориальная доска этому посвящена.

Польские археологи в 1991 году утверждали, что на спецкладбище «Медное» они не обнаружили ни одного «советского» захоронения. Были выявлены только 25 польских захоронений, в которых покоятся останки 6311 польских полицейских. К такому же выводу пришли и специалисты Тверского УФСБ, проводившие в 1995 году зондажные бурения в «Медном». Однако существуют неопровержимые доказательства, что репрессированных советских людей захоранивали именно в «Медном». Их останки не могли испариться.

Возникает подозрение, что в «Медном» произошла та же история, что и в киевской Быковне. Там во время эксгумации польских захоронений в 2001 и 2006 году 150-270 расстрелянных в 1940 году поляков стараниями польских политиков и археологов превратились в 3500. Благо, что количество останков репрессированных советских граждан позволяло это сделать. О скандале в Быковне 11 ноября 2006 году писал киевский еженедельник «Зеркало Недели».

Во-вторых, в Российском государственном военном архиве российским исследователем Геннадием Спаськовым был обнаружен отчет 155 полка войск НКВД по охране Беломорско-Балтийского канала. В нём сообщалось, что в январе 1941 года в лагерь «около 2-ого шлюза» прибыл этап с «заключенными западных областей Белорусской и Украинской ССР, исключительно бывшие полицейские». Известно, что абсолютное большинство бывших польских полицейские из западных областей (не считая содержавшихся в тюрьмах) были размещены только в Осташковском лагере НКВД.

Вероятность того, что в район Беломорско-Балтийского канала были привезены полицейские из Осташковского лагеря, избежавшие расстрела, весьма велика. Проверить это не удается, так как архивные материалы Маткожненского лагеря, в котором, вероятнее всего, были размещены вышеназванные польские полицейские, в российских архивах странным образом «отсутствуют».

О том, что в 1940 году не все польские служители закона из Осташковского лагеря были расстреляны, свидетельствуют научные сотрудники мемориального комплекса «Медное». По их словам, последний этап в количестве 8 человек, называемый «полковничьим», направленный 19 мая из Осташковского лагеря в Калинин и считающийся расстрелянным, на самом деле остался жив. Но на эту тему сотрудники «Медного» распространяться не любят, так как причиной такого развития событий явилась банальная «вербовка» высокопоставленных польских полицейских сотрудниками НКВД.

Примечание: Этапы из Осташковского лагеря направлялись в Калинин с 5 апреля по 13 мая 1940 года. По данным начальника Осташковского лагеря Борисовца на 17 мая в Калинин было направлено 6229 человек.

Однако вернемся к свидетелям по катынскому уголовному делу №159. Бывший руководитель следственной бригады и бывший старший военный прокурор Анатолий Яблоков в ходатайстве в Басманный суд от 2 сентября 2009 года утверждает, что подлинность кремлевских документов из «закрытого пакета» подтвердил в ходе допроса бывший Председатель КГБ Александр Шелепин («Он лично допрашивал Шелепина и Судоплатова. И за это ответит». Новая газета. 02.09. 2009). В данном случае Яблоков лукавит. Шелепин мог подтвердить лишь подлинность своей записки, которую он направил Хрущеву 3 марта 1959 года.

Да, и в отношении записки у Шелепина возникли сомнения. Не случайно он требовал у Яблокова оригинал записки. Но тот на допрос-беседу принес только копию. Не вызывает сомнений, что российское следствие преувеличило роль Шелепина в уголовном деле №159, как бывшего главы КГБ. На самом деле «Катынское дело» Шелепина интересовало только с точки зрения обеспечения секретности и не нанесения ущерба престижу СССР. Не случайно он заявил Яблокову, что знает о преступлении в Катыни «только то, что сообщалось в газетах».

Примечание. Ко времени назначения Шелепина председателем КГБ (декабрь 1958 года) версия о ответственности Сталина и его окружения за расстрел всех польских офицеров уже имела место. К этому времени Хрущев сумел обвинить Сталина во всех мыслимых преступлениях.

О «ценности» показаний Шелепина свидетельствует следующий факт. Во время допроса Шелепин рассказал следователю ГВП Яблокову совершенно невероятную историю о порядке получения из Архива ЦК КПСС выписки из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) с решением от 5 марта 1940 года. Якобы эту выписку ему принес какой-то сотрудник аппарата КГБ?! Этого не могло быть ни при каких обстоятельствах!

Для получения документа из «Особой папки» Политбюро ЦК КПСС требовалось получить разрешение непосредственно у Первого секретаря ЦК КПСС Хрущева. Документ из «Особой папки» или «закрытого пакета» в запечатанном виде доставлял лично адресату только спецкурьер ЦК КПСС. Он же после прочтения забирал документ (в запечатанном виде) и доставлял его обратно в VI сектор Общего отдела ЦК КПСС (архив КПСС). Вышесказанное позволяет утверждать, что порядок хранения и работы с документами «Особой папки» российские военные прокуроры полностью так и не уяснили.

Для иллюстрации об этом порядке напомним ситуацию, произошедшую в 1989 году с членом Политбюро и секретарем ЦК КПСС Александром Яковлевым. Он, не добившись внятного ответа от Горбачева по поводу катынских документов, решил по собственной инициативе выяснить хранятся ли они в VI секторе (архиве) Общего отдела ЦК КПСС. Ему однозначно ответили - таких документов, как писал Яковлев «Нету!». Без санкции генсека работники Общего отдела не имели права об этих документах говорить даже с членами Политбюро.

Трудно поверить, что Шелепин забыл этот порядок. Вероятно, старый чекист решил проверить компетентность военного прокурора и в соответствии с этим выстроил свои весьма уклончивые показания. Поэтому ценность информации, сообщенной Шелепиным военному прокурору Яковлеву в декабре 1992 года, сомнительна.

Допрошенный по Катынскому делу бывший сотрудник Смоленского УНКВД Пётр Климов утверждал, что польских военнопленных весной 1940 года расстреляли органы НКВД. Однако он сообщил одну невероятную подробность. По словам Климова: «в то время, когда был расстрел поляков, и после этого здесь, в Смоленске, в Козьих горах, бывали Каганович Л.М., Шверник, ещё помню, глушили на Днепре рыбу. Отдыхал в Козьих горах ещё Ворошилов К.Е.».

Многотысячное захоронение без гробов под полутораметровым слоем земли в 500 м. от правительственной дачи стало бы, по мнению специалистов, в первые летние месяцы после расстрела своеобразной бактериологической бомбой и источником невыносимого зловония. Могли ли в такой атмосфере в Козьих горах отдыхать члены Политбюро ВКП(б) Каганович и Ворошилов?

Дабы не утомлять читателя, не будем касаться противоречий в показаниях других свидетелей по уголовному делу № 159. О них рассказано в книге «Тайна Катыни».

Добавим, что военные прокуроры проигнорировали свидетельство Алексея Лукина, бывшего начальника связи 136-го отдельного конвойного батальона конвойных войск НКВД, летом 1941 года охранявшего Катынский лагерь, с находившимися в нём польскими военнопленными. Рассказ Лукина журналисту Владимиру Абаринову о том, как он в июле 1941 года участвовал в попытке эвакуации поляков из Катынского лагеря, 2 мая 1990 года зафиксировала на видеокамеру группа редактора польского телевидения Анджея Минко.

Бывший курсант Смоленского стрелково-пулеметного училища, ныне полковник в отставке Илья Кривой в своем заявлении в Главную военную прокуратуру РФ от 24 октября 2004 года подробно описал встречи летом 1940 года и в начале лета 1941 года с подконвойными военнопленными польскими офицерами и солдатами. Это было под Смоленском. Заявлению Кривого в ГВП также не был дан ход.