(как описываются последние предвоенные дни в мемуарах известных маршалов и что такое «Директива № 1» на самом деле)
<< Назад, Часть 8
Дивизия Абрамидзе стала «горно-стрелковой» всего лишь в мае 41-го, но она всегда была в составе КОВО, участвовала во всех мероприятиях, от Польской до Финской и в Бессарабской кампаниях, и подчинялась только Киеву, а не напрямую Москве как Армии Конева и Лукина. Однако эта, находящаяся у самой границы дивизия 20 июня получила «шифровку Генштаба» о приведении в боевую готовность всех своих частей! И генерал Абрамидзе мог получить эту «шифровку Генштаба» только из штаба Киевского округа, от генерала Кирпоноса, его начальника штаба и своего непосредственного начальника, командующего 26-й армии КОВО. И дивизия Абрамидзе эту задачу выполнила и заняла свое место на «рубеже подготовленных позиций» первого эшелона.
Баграмян указывает те части, что первыми вступили в бой: «Первыми выступили навстречу противнику передовые части 45, 62, 87 и 124-й стрелковых дивизий 5-й армии, 41, 97, 159-й стрелковых и 3-й кавалерийской дивизий 6-й армии, а также 72-й и 99-й стрелковых дивизий 26-й армии…».
Все дивизии 5-й и 6-й армии были из состава КОВО (участвовали в 1940 году в Бессарабской компании, а до этого в Финской и в Польском походе, т.е. считались имевшими боевой опыт) и команды получали только из штаба округа, а не напрямую из Москвы, как могли бы, к примеру, дивизии из 19-й Армии Конева, или 16-й Лукина, прибывавшие в КОВО в эти же дни. Почему же командир 72-й дивизии Абрамидзе получал 20 июня шифровку Генштаба, и ему была поставлена задача донести об её исполнении своему непосредственному командованию (т.е. командующему КОВО Кирпоносу) к полуночи 21 июня (!!!) 1941 года, а начальник оперативного отдела (!) штаба Киевского округа о ней «не знает» и в своих воспоминаниях не упоминает??? Наверное, потому что в это время оперативный отдел Киевского округа 20 июня грузился на машины и на телеграфе с телефоном, чтобы принять шифровку из Генштаба о приведении частей округа в боевую готовность, просто никого не оказалось… Наверное потому что «узел связи» также убыл вместе со штабом округа в Тарнополь.
Баграмян написал, что утром 19 июня «… из Москвы поступила телеграмма Г. К. Жукова о том, что Народный комиссар обороны приказал создать фронтовое управление и к 22 июня перебросить его в Тарнополь. Предписывалось сохранить это "в строжайшей тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа"…». И дальше сразу переключился на рассказ о том, как они грузили машины у штаба округа 20 июня. А ещё рассказал, что в субботу, 21 июня отправлял срочные документы округа в Москву. Т.е., оперативный отдел до последнего, до вечера субботы 21 июня находился все же в штабе округа, в Киеве, но не мог принимать «шифровки Генерального штаба». А может, слегка лукавит И.Х. Баграмян?
Впрочем, на подобном «лукавстве» Баграмяна уже подлавливал исследователь Ю. Мухин в своей книге «Если бы не генералы», о том, как штаб Кирпоноса, в котором находился и Баграмян, умудрялся преодолевать уже осенью 41-го, при выходе из «Киевского котла» по 10 км за несколько суток… Да и писал свои «воспоминания» И.Х. Баграмян о начале Войны в 1971 году, сразу после того как в 1969 году вышли «Воспоминания» Г.К. Жукова, что всю вину за «не приведение в боевую готовность» частей западных округов свалил на Сталина. Мол, он не дал ему, и Тимошенко привести части этих округов в полную боевую готовность заранее, до нападения Гитлера на СССР.
А может все же, дал, и такие команды-шифровки на приведение частей этих округов в полную боевую готовность именно 18-19 августа и пошли в западные округа? И может «Директива № 1 от 21 июня 1941 года», все же вовсе не приводила части западных округов в боевую готовность, как вслед за Г.К. Жуковым «вспоминали» и Баграмяны? Тем более этой директиве Баграмян вообще-то не очень большое внимание уделяет в своих воспоминаниях. Да и «Директивой» её вовсе не называет – всего лишь телеграммой-предупреждением с указанием конкретных мероприятий. Но её почему-то «принимали» аж 2 часа…
«…В 0 часов 25 минут 22 июня окружной узел связи в Тарнополе начал прием телеграммы из Москвы. Она адресовалась командующим войсками всех западных округов. Нарком и начальник Генерального штаба предупреждали, что "в течение 22—23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев", и требовали, не поддаваясь ни на какие провокационные действия, привести войска "в полную боевую готовность встретить внезапный удар немцев и их союзников". Далее в телеграмме указывались конкретные мероприятия, которые следовало осуществить:
"а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность; войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава; подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить".
Только в половине третьего ночи закончился прием этой очень важной, но, к сожалению, весьма пространной директивы. До начала фашистского нападения оставалось менее полутора часов.
Читатель может спросить, а не проще было бы в целях экономии времени подать из Генерального штаба короткий обусловленный сигнал, приняв который командование округа могло бы приказать войскам столь же коротко: ввести в действие "КОВО-41" (так назывался у нас план прикрытия государственной границы). Все это заняло бы не более 15—20 минут.
По-видимому, в Москве на это не решились. Ведь сигнал о вводе в действие плана прикрытия означал бы не только подъем всех войск по боевой тревоге и вывод их на намеченные рубежи, но и проведение мобилизации на всей территории округа…»
А вся хитрость в том, что эта «Директива» не играла особой роли (и не должна была!) в повышении «боевой готовности» частей западных округов. Она всего лишь подтверждала ранние распоряжения и предупреждения о том, что Война начнется действительно 22 июня. Ею, «Нарком и начальник Генерального штаба предупреждали, что "в течение 22—23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев"…», и не более того.
>> Продолжение, Часть 10 |