Однако для поста министра, на который Абакумов был назначен в мае 1946 года после снятия с этой должности Меркулова, ставленника Лаврентия Берии, он ни по интеллекту, ни по образованию явно не годился. Трудно себе было представить, что политическую разведку и контрразведку страны может возглавлять человек с четырехклассным образованием, да еще без серьезной оперативно-чекистской подготовки.

Не случайно против назначения Абакумова возражал полковник Александр Михайлович Джуга, негласно наблюдавший, по указанию Сталина, за членами Политбюро ЦК ВКП(б), секретарями ЦК, руководством Совета Министров, военным министром, министром Государственной безопасности СССР и министром Внутренних дел, которые, по существовавшим тогда правилам, органами государственной безопасности не обслуживались.

- Одно дело военная контрразведка, - говорил он, - и совсем другое - министерство Государственной безопасности Советского Союза.

И тем не менее назначение Абакумова состоялось.

Как и следовало ожидать, на этом посту он запутался и, кажется, под конец стал игрушкой в нечистых руках.

Падение Абакумова началось, казалось бы, с "пустяка" - с дела о Спецторге. Два члена Политбюро - Микоян и Косыгин - внесли предложение (под предлогом отсутствия необходимых ресурсов) о ликвидации Спецторга, обеспечивавшего продуктами питания и товарами широкого потребления чекистские кадры.

Против этого предложения очень резко возразил Абакумов.

- Почему, - говорил он, - Министерство обороны имеет Военторг, хотя и находится сейчас на мирном положении, не воюет, а Министерство Государственной безопасности, которое воюет ежедневно и ежечасно с происками иностранных разведок, нужно лишать Спецторга?

В какой-то непонятной запальчивости Абакумов перешел дозволенные границы, допускаемые в полемике на заседаниях Политбюро, фактически обозвав Микояна и Косыгина дураками.

Сталин резко оборвал Абакумова.

- Я вам запрещаю, - сказал он, - обзывать членов Политбюро дураками.

Конечно, гнев Сталина был вызван не поведением Абакумова по отношению двух членов Политбюро. Это он простил бы министру госбезопасности, которому симпатизировал, если бы не открывшиеся незадолго серьезные и пока что недостаточно ясные для Сталина обстоятельства. Джуга на одном из очередных докладов предоставил ему фотографию, на которой улыбающийся Абакумов в саду "Эрмитаж" дарил огромный букет роз молодой красивой женщине, которая при негласной проверке оказалась связанной с английской разведкой.

Это уже было серьезно. Это уже был не вопрос о Спецторге. Однако до поры до времени Сталин молчал, приказав Джуге взять Абакумова в активную агентурно-оперативную разработку. А пока, как и во всех подобных случаях, когда по вопросам возникали жаркие дебаты, была создана комиссия для проверки работы Спецторга.

Ею были вскрыты существенные злоупотребления в Спецторге. Директором центрального склада Спецторга оказался человек, в прошлом привлекавшийся к уголовной ответственности за спекуляцию и снятый с должности начальника казанского Спецторга за мошенничество. Руководство же московского областного Спецторга расхитило продуктов и промышленных товаров на сумму свыше 2 миллионов рублей, за что начальник Мособлспецторга был осужден на 25 лет. Абакумов, в подчинении которого, наряду с номинальным подчинением Министерству торговли СССР, находился Спецторг, получил от Сталина первый строгий выговор с предупреждением.

Но не зря говорят, что беда никогда не ходит одна. Звезда Абакумова была явно на закате.

Все тот же Джуга, теперь уже генерал, в ходе изучения служебной деятельности Абакумова, сумел обнаружить крупные провалы в работе одного из секретнейших управлений Министерства Государственной безопасности СССР, которое возглавлял генерал-лейтенант Шевелев.

Эти провалы Абакумов скрывал от Сталина и ЦК ВКП(б). Более того, один из главных критиков недостатков в работе этого управления, неоднократно выступавший с критикой на партийных собраниях начальник отделения, майор государственной безопасности Евгений Щукин был отправлен Абакумовым в командировку в Северную Корею, где и погиб при загадочных обстоятельствах.

По указанию Сталина управление, возглавляемое генералом Шевелевым, было выведено из состава МГБ СССР и стало одним из специальных подразделений ЦК ВКП(б). Абакумов же получил второй строгий выговор с предупреждением.

Но и на этом злоключения могущественного министра не кончились.

В следственной части по особо важным делам Министерства Государственной безопасности СССР в качестве следователя по особо важным делам работал полковник Рюмин. К нему на допрос попал врач, арестованный как агент иностранной разведки, который показал, что часть профессоров-консультантов Лечебно-санитарного Управления Кремля, принимавших участие в лечении руководства партии и страны, - изменники Родины; что они замышляют террористические акты против членов Политбюро ЦК и лично против Сталина; что их руками уже злодейски умерщвлены Жданов и Щербаков.

Заявление арестованного врача дополнялось заявлением врача-кардиолога Лечебно-санитарного Управления Кремля Тимашук о том, что Жданова и Щербакова неправильно лечили: умышленно неправильно расшифровывали электрокардиограммы с таким расчетом, чтобы не были обнаружены у них инфаркты миокарда. В результате Щербаков, а затем и Жданов умерли.

Получив такие сенсационные показания, Рюмин лично доложил их Абакумову, который с первых же минут отнесся к ним недоверчиво. И не только потому, что если бы подтвердилось, что заговор врачей действительно существует, это означало конец его карьеры, а может и самой жизни: неизвестно, как Сталин посмотрел бы на такие промахи в работе. Но больше потому, что в условиях хорошо организованной тотальной слежки органов государственной безопасности за профессорами, допущенными к лечению руководителей страны, участие такого широкого круга лиц в преступной деятельности было просто невозможно. Об этом Абакумов открыто сказал Рюмину, после чего тот выступил на партийном собрании с заявлением, что им вскрыт опасный заговор, но министр не придает ему значения и пытается замять дело. В результате Рюмину по партийной линии вынесли строгий выговор с предупреждением за недобросовестную попытку дискредитации министра. Он был отстранен от участия в расследовании по "делу врачей" и отправлен на работу в Крымскую область.

Далее события развертывались поистине как в лихо закрученном детективе. Рюмин через знакомого чекиста из охраны члена Политбюро и секретаря ЦК ВКП(б) Маленкова передал тому заявление, в котором сообщил, что Абакумов препятствует раскрытию опасного заговора против товарища Сталина. Маленков, прочитав заявление, побежал советоваться о том, как ему поступать дальше, со своим другом Лаврентием Берией. Тот посоветовал немедленно доложить Сталину о заявлении Рюмина.

Маленков застал Сталина читающим какую-то бумагу. Он не знал, что это была копия заявления Рюмина, поступившего на его, Маленкова, имя. Выслушав, Сталин сказал:

- Вы правильно поступили, что пришли. Давайте вместе примем и выслушаем заявителя, - и он приказал своему помощнику Поскребышеву пригласить Рюмина.

А в это время по приказанию Абакумова врача, давшего показания о "деле врачей", посадили якобы за нарушение тюремного режима в карцер. В этом помещении человек мог находиться максимум 5-6 часов. Врача же в карцере "по халатности забыли" на сутки и когда "вспомнили", он был уже мертв. Не успел доложивший об этом начальник внутренней тюрьмы МГБ СССР полковник Миронов выйти из кабинета министра, как у того заквакал телефон, по которому мог звонить только Сталин. Абакумов с трепетом поднял трубку.

- Что у вас там за дело врачей? - услышал он в трубке знакомый голос.

- Пока неясно, товарищ Сталин, - с трудом выдавил из себя Абакумов, почувствовавший, что еще немного и он потеряет сознание. "Вот теперь расстрела не миновать", - пронеслось у него в голове.

Взяв себя в руки, Абакумов заговорил внешне спокойным голосом:

- Очень похоже, что это провокация, инсценированная англо-американской разведкой.

- Провокация? - переспросил Сталин. - Приезжайте немедленно с этим арестованным врачом ко мне в Кремль. Я допрошу его лично.

Облившись холодным потом, Абакумов едва удержал в руке телефонную трубку и некоторое время не мог ответить на вопрос Сталина: язык не слушался.

- У вас плохо со слухом? Вы что, не расслышали, что я сказал? - спросил Сталин. - Везите немедленно ко мне арестованного врача.

- Товарищ Сталин, - Абакумов, всхлипнув, жадно глотнул воздух, - к сожалению, допросить его невозможно. Час тому назад он скончался от инфаркта.

- Скончался? - удивленно спросил Сталин. После некоторого молчания приказал: - Поезжайте домой и больше в министерстве не показывайтесь. Считайте себя под домашним арестом.

Положив трубку на рычаг, Сталин тут же поднял трубку другого телефона, напрямую связанный с генералом Джуга и задав ему свой обычный вопрос: "Как дела?" - и получив ответ, что все идет как обычно, приказал:

- Вези все, что у тебя есть на Абакумова.

Через час Сталин уже просматривал объемистый том материалов, собранных на Абакумова. Но прежде, чем начать просмотр, Сталин спросил:

- Какой твой главный вывод о деятельности Абакумова?

- Первая часть - безусловно полезная, во время второй части он явно переродился. Превратился в карьериста, авантюриста и вора, - ответил Джуга. Помолчав какое-то время, добавил: - Впрочем, перерождаться ему было не нужно: он никогда не был идейным коммунистом. Для это он слишком малограмотный. Ни политических, ни художественных книг не читал и не читает. Газеты читает и то не каждый день. А в общем Абакумов - зарвавшийся, потерявший над собой контроль карьерист.

- У тебя есть конкретные факты, подтверждающие, что Абакумов вор? - спросил Сталин.

- К сожалению, таких фактов больше чем достаточно, товарищ Сталин. Еще в период войны Абакумов заболел трофейной болезнью. Хранил на специально созданных складах, якобы для оперативных нужд, большие материальные ценности, в основном трофейные, укрыв их от официального учета. Тащил с этих складов все, что хотел. По подтвержденным данным для личного пользования с этих складов Абакумовым было взято более тысячи метров шерстяных и шелковых тканей, несколько гарнитуров мебели, столовых и чайных сервизов, ковров, изделий из саксонского фарфора. За период с 1944 по 1948 гг. Абакумов похитил ценностей более чем на 600 тысяч рублей. По имеющимся у меня сведениям в настоящее время на квартире Абакумова хранится более трех тысяч метров шерстяных, шелковых и других тканей, большое количество дорогих художественных ваз, фарфоровой и хрустальной посуды, различных галантерейных товаров, большое количество золотых изделий.

В 1948 г. Абакумов переселил из дома №11 по Колпачному переулку 16 семей и занял этот дом под личную квартиру. На ремонт и оборудование этой квартиры незаконно из средств министерства затрачено более миллиона рублей. В течение 6 месяцев на переоборудовании дома в Колпачном переулке работало более 200 рабочих, архитектор Рыбацкий и инженер Филатов. При этом часть высококачественных материалов доставлялась из неизвестных, пока что неустановленных источников. Боясь ответственности за это преступление, Абакумов в марте 1950 года приказал уничтожить бухгалтерскую отчетность 1 отделения Управления делами министерства, которое ведает хозяйственным обслуживанием руководящего состава.

По указанию Абакумова для его личных нужд начальник секретариата министра полковник Чернов присвоил около 500 тысяч рублей из средств, предназначавшихся на оперативные нужды.

- Что удалось установить из "художеств" Абакумова в оперативной работе? - спросил молча слушавший Сталин.

- Во многом Абакумов - карьерист и фальсификатор, - ответил Джуга. - Путем недобросовестных ухищрений старался представить себя в ваших глазах честным, прямым и умелым оперативным работником, зорко стоящим на страже интересов государства. С этой целью переделывает, "корректирует" и дополняет протоколы допросов арестованных и скрывает провалы в работе руководимого им министерства.

Вот несколько примеров, точно характеризующих Абакумова как человека и работника.

В свое время на ваше имя, товарищ Сталин, поступили "собственноручные" признания министра авиационной промышленности Шахурина, главного маршала авиации Новикова и члена Военного Совета ВВС генерал-полковника Шиманова, в которых они признавались в антигосударственной, вредительской деятельности. В действительности дело с этими письмами обстояло так. В ходе ведения следствия сотрудниками Главного управления контрразведки "Смерш", которое возглавлял в то время Абакумов, по делу указанных лиц в ходе активных допросов удалось добиться их показаний об антигосударственной, вредительской деятельности.

Затем Абакумов заставил Шахурина, Новикова и Шиманова лично переписать от руки из протоколов допросов данные ими показания. После чего эти показания, как личные покаянные письма, были направлены Абакумовым в ваш адрес.

На копии же сопроводительной к этим "письмам" в ваш адрес по приказанию Абакумова была сделана начальником отделения секретариата МГБ СССР Каревым пометка: "Заявления (подлинники) направлены в адрес товарища Сталина без составления копий".

- Ты что же, считаешь Шахурина, Новикова и Шиманова невиновными? - спросил Сталин.

- Я, - ответил Джуга, - конкретно не занимался этим делом, поэтому ответить на ваш вопрос не могу. Упоминая о деле Шахурина, Новикова и Шиманова, я просто привел конкретный пример фальсификаторской деятельности Абакумова с письмами в ваш адрес. Кстати, вопреки фальшивым утверждениям сотрудников секретариата МГБ СССР, что копии "писем" Шахурина, Новикова и Шиманова якобы не составлялись, в действительности такие копии существуют, В настоящее время они хранятся в папке в одном из шкафов для одежды на квартире Абакумова в Колпачном переулке.

Приведу еще один пример. В 1945 г. по указанию Абакумова в ЦК ВКП(б), с целью "подтвердить" хорошую работу контрразведки "Смерш", были направлены фотоальбомы, рассказывающие о деятельности белоэмигрантских организаций в Маньчжурии. В действительности это были старые документы, полученные еще во времена ОГПУ. При этом старые даты под снимками были заклеены, а сами они перефотографированы.

- Вот сукин сын, - тихо проговорил Сталин. - А ведь я ему действительно доверял. Ты был прав. Его нельзя было назначать на пост министра Государственной безопасности.

- Абакумов скрыл от вас и ЦК ВКП(б), - продолжал Джуга, - измену ответственного работника Министерства Государственной безопасности Салиманова, а также в 1949 г. скрыл факт безнаказанного перехода советско-турецкой границы группы английских разведчиков во главе с неким Бершвили. Группа имела задание подготовить отторжение Грузии от Советского Союза. При попустительстве МГБ Грузинской ССР, установив нужные личные контакты и проинструктировав имеющуюся в Грузии агентуру, группа Бершвили безнаказанно ушла в Турцию.

Сталин поднялся, давая понять, что аудиенция закончена. Подавая руку Джуге, сказал:

- Дело на Абакумова оставь.

Сталин всю ночь тщательно изучал представленные материалы. К утру судьба Абакумова была решена.

13 июля 1951 г. генерал-полковник Абакумов был арестован по распоряжению Сталина. В этот же день были арестованы начальник следственной части по особо важным делам МГБ СССР генерал Леонов, его заместитель полковник Лихачев за то, что знали о поступивших сигналах о "заговоре врачей" и не поставили об этом в известность Сталина. Позже по этим же причинам были арестованы начальник Второго (контрразведывательного) Главного Управления МГБ СССР генерал Питовранов, его заместитель генерал Райхман, заместитель начальника Первого (внешняя политическая разведка) Главного Управления МГБ СССР генерал Грибанов, начальник Секретариата МГБ СССР полковник Чернов и его заместитель Броверман.

До этого была арестована группа профессоров Лечебно-санитарного Управления Кремля, обвинявшихся в организации заговора и террористических намерениях по отношению руководителей партии и Советского правительства. Особенно удивило и огорчило Сталина, что начальник его личной охраны, одновременно являвшийся начальником Главного Управления охраны МГБ СССР, генерал-лейтенант Николай Сидорович Власик, охранявший его более 25 лет, оказался равнодушным к полученному им от врача Тимошук сигналу о заговоре врачей: не только не сообщил об этом сигнале Сталину, но и не принял никаких мер для его проверки, что являлось его прямой служебной обязанностью.

Сталин приказал новому министру Государственной безопасности С.Д.Игнатьеву взять Власика в агентурно-оперативную разработку. К большому огорчению Сталина вскоре ему доложили, что Власик якобы систематически пьянствовал на квартире художника Стенберга, который арестован вместе с женой по обвинению в связях с иностранной разведкой. Что якобы в состоянии опьянения Власик выбалтывал ему тайны, связанные с охраной руководителей страны. И что уж было совсем непохоже на правду: расшифровал перед Стенбергом трех негласных сотрудников госбезопасности, занимавшихся его разработкой, якобы показав ему собранные агентурные материалы, предупредил Стенберга о его предстоящем аресте.

Сталин очень сомневался в правдивости полученных сведений о Власике.

Однако вскоре случилось происшествие, усилившее у Сталина недоверие к Власику.

После одного из заседаний Бюро Президиума ЦК КПСС (так теперь именовалось бывшее Политбюро), проходившего на даче Сталина в Волынском, Власик, как всегда после таких заседаний, осматривал помещение. Неожиданно он обнаружил на полу совершенно секретный документ. Прочитав, Власик положил его в карман. Неожиданно при выходе из дома по приказу Сталина он был обыскан.

Когда Сталину доложили об обнаружении у Власика при обыске совершенно секретного документа особой государственной важности, он отстранил его от исполнения служебных обязанностей и приказал Джуге негласно изучить так называемое "дело врачей" и обвинение Власика в связях с подозрительными личностями, после чего доложить свои выводы.

Джуга личной охраной Сталина и врачами Лечебно-санитарного Управления Кремля не занимался. Эта задача была возложена на оперативный отдел Главного Управления охраны МГБ СССР. Начальником этого отдела являлся генерал-лейтенант Масленников, заместитель которого полковник Румянцев был одним из самых близких сотрудников Сталина.

10 декабря 1952 года Сталин, чувствовавший сильное недомогание, принял в Волынском Джугу.

Как всегда кратко и четко, Джуга доложил Сталину, почему он считает "дело врачей" и "обвинения" Власика хорошо организованной провокацией иностранной разведки.

- За такой короткий срок мне, - говорил Джуга,- не удалось получить правдивые данные в отношении врачей и Власика от заграничных источников. Поэтому сегодня я могу вам высказать лишь свое предположение по этим вопросам.

"Дело врачей" - явная провокация. По-моему, врач - агент иностранной разведки, давший показания о заговоре врачей, провокатор, которому было дано задание, в случае его ареста, оклеветать группу врачей-евреев Лечебно-санитарного Управления Кремля. Таким путем наши "заокеанские друзья" явно пытаются начать разжигать межнациональную рознь в стране и прежде всего стремятся восстановить евреев против Советской власти, против коммунизма, против русских. О каком заговоре такого количества врачей Лечсанупра Кремля может идти речь, - продолжал Джуга, - при том всеобъемлющем профилактическом наблюдении органов государственной безопасности, которое установлено за всеми медицинскими работниками, лечивших руководителей партии и правительства? Что касается врача Тимошук, то она поступила правильно, поставив в известность МГБ СССР о своих подозрениях.

До сих пор молча слушавший Сталин, помешивая угли в камине и грея зябнувшие руки, проговорил:

- Заговор врачей действительно невозможен, когда органами государственной безопасности руководят честные коммунисты. Но ведь Абакумов и его приближенные оказались очковтирателями и ворами. К тому же некоторых из них подозревают в связях с иностранными разведками.

- И тем не менее, товарищ Сталин, - уверенно проговорил Джуга, - дело врачей - провокация.

Сталин еще раз помешал угли в камине, встал, прошелся по комнате.

- Решим так, - сказал он. - Пока арестованных врачей предавать суду не будем. Пусть Игнатьев и Рюмин с ними еще поработают. Твоя задача - получить об этом деле из-за границы правдивые данные. Постарайся с Лавровым сделать это побыстрее. Что с Власиком?

- И здесь, по-моему мнению, провокация, - проговорил Джуга. - В качестве явного провокатора выступает художник Стенберг: нашим "зарубежным друзьям" очень хочется убрать от вас преданных сотрудников. Я допускаю, что Власик выпивал на квартире Стенберга, но чтобы он вел оттуда служебные разговоры с вами, да еще показывал Стенбергу заведенное на него органами государственной безопасности агентурное дело - в это никогда не поверю.

Записи же телефонных переговоров Власика, материалы, полученные путем подслушивающих устройств, очень легко сфальсифицировать. Не случайно во всех странах такие материалы при судебных разбирательствах не принимаются в качестве доказательства обвинения.

- И все-таки почему-то Власик прошел мимо сигналов о заговоре врачей, - задумчиво проговорил Сталин.

Джуга понял, что рассеять подозрения Сталина в отношении Власика ему не удалось.

Через три дня новый министр Государственной безопасности СССР Игнатьев доложил Сталину, что в хозяйственной деятельности Власика обнаружены серьезные злоупотребления.

16 декабря 1952 года по распоряжению Сталина бывший начальник Главного Управления охраны МГБ СССР генерал-лейтенант Николай Сидорович Власик, награжденный до этого 9 орденами (3 ордена Ленина, 4 ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды и орден Кутузова), был арестован. Во время следствия у Власика случился инфаркт, однако из тюрьмы освобожден он не был. Два года велось следствие по его делу. В результате, уже после смерти Сталина, 17 января 1955 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР он был приговорен к 10 годам ссылки. Во время суда Власик был тяжело болен и не мог ничего сказать в свою защиту.

15 мая 1956 г. больной Власик (страдал ярко выраженным атеросклерозом и заболеванием предстательной железы) был помилован Президиумом Верховного Совета СССР. В постановлении говорилось: "Помиловать, освободив его от дальнейшего отбытия наказания, и снять судимость".

17 мая 1956 года Власик был освобожден из ссылки и возвратился в Москву.

Назад       Вперед

Оглавление

На главную страницу сайта

���������� � �����-���������� https://www.spb.funlight.ru/